Сын Саула: Мартин Эмис и Сол Беллоу

Истории и эссе о культуре и цивилизациях

ДЕЛИТЬСЯ:

Мартин Эмис и Сол Беллоу (изображение создано в Shutterstock)

Литературное происхождение Мартина Эмиса, умершего в мае прошлого года, происходит прежде всего от его отца Кингсли и его большого друга Филипа Ларкина. От них он унаследовал заложенные в английском романе сатирический юмор и циничный реализм. Но на его литературный стиль также повлияли два современных мастера, Владимир Набоков и Сол Беллоу.

Семьи Набокова и Беллоу происходили из Санкт-Петербурга, хотя и находились на противоположных концах социальной лестницы: Набоков — из российского высшего класса, Беллоу — из еврейского рабочего класса. Оба писателя эмигрировали в Америку: Набоков через Берлин и Париж в Нью-Йорк, Беллоу через Монреаль и Квебек в Чикаго. Английский был их третьим языком: Набоков сначала говорил по-русски и по-французски, Беллоу говорил на идише и французском языке. Два самых умных и впечатляющих послевоенных американских романиста обладали ослепительно намекающим высоким стилем; они привлекли Эмиса в Америку и сделали его писателем международного уровня. Беллоу даже стал его духовным отцом.

Эмис родился в 1949 году, между рождением сына Беллоу Грега в 1944 году и Адама в 1957 году. Грег стал психотерапевтом; Адам, редактор; Даниэль, его третий сын, гончар. Эмис, блестящий и талантливый ученик, был идеальным приемным сыном. Он был ничем не обременен, и при нем не было ни соперничества между братьями за любовь отца, ни ожесточенных битв между Беллоу и их тремя разведенными матерями. Как Эрнест Джонс с Фрейдом, Эмис был поклонником-неевреем, который уравновешивал группу еврейских последователей Беллоу. Он чувствовал, что Беллоу словно «пишет только для меня» и уже создал качественные романы, которые сам хотел написать.

Влиятельный критик с высокими стандартами, Эмис хвалил Беллоу в важных журналах Англии и Америки. Как и Беллоу, он был ведущим писателем своего поколения, а также гламурной фигурой, чье лицо на суперобложке помогало продавать его книги. Когда Беллоу начал приходить в упадок в старости, Эмис преданно защищал его от враждебно настроенных рецензентов и оказывал ему эмоциональную и критическую поддержку. Эмис был удостоен чести дружбы с лауреатом Нобелевской премии; Беллоу был рад иметь такого поклонника и публициста. Когда Беллоу заключил свой пятый и первый счастливый брак, его искренняя и взаимовыгодная дружба с Эмисом постепенно переросла в отцовскую любовь.

Эмис знал Беллоу на протяжении последних двух десятилетий долгой жизни американца: с 1986 года до его смерти в 2005 году. С самого начала Беллоу нашел Эмиса близким по духу товарищем. Они впервые встретились, когда Эмис брал у него интервью для London Observer в октябре 1983 года; Беллоу было 68 лет, а Эмису, вдвое моложе его, было 34 года. Эмис брал у него интервью по британскому телевидению в марте 1986 года, когда Беллоу был в Лондоне, чтобы читать лекции на конференции ПЕН-клуба. Беллоу выглядел одновременно отставшим от смены часовых поясов и постаревшим, и его бессвязная речь разочаровывала. (Я поговорил с ним после его выступления, и он предложил дневную встречу, но переполненная книжная экскурсия по моей жизни с Хемингуэем не оставила времени поговорить с человеком, которого я больше всего хотела увидеть.)

Оба автора выступили на Хайфской конференции Беллоу в апреле 1987 года, на которой доминировали «структуралисты, семиологи и неомарксисты». Какой-то ученый представил ошеломляющую статью на тему «Кассир в клетке: противоречия между экзистенциализмом и материализмом в висячем человеке». Беллоу, потрясенный этой данью, сказал Эмису: «Если мне придется услышать еще одно слово из этого, я думаю, что умру». Эмис часто посещал летний дом Беллоу в Вермонте и стал с Филипом Ротом опорой-близнецом его старости. Беллоу и Эмис совместно вели семинар по новелле Конрада «Линия тени» в Бостонском университете в 2004 году, но некогда болтливый Беллоу, охваченный болезнью Альцгеймера, теперь замолчал. Когда Беллоу умер в апреле 2005 года, Эмис вылетел из Парагвая в Буэнос-Айрес, затем еще одиннадцать часов до Нью-Йорка и прибыл в Бостон как раз к похоронам. Затем он усадил Шиву вместе со скорбящей семьей.